Наш собеседник — Александр Голиков, исполнительный директор Черноморской биотехнологической ассоциации, эксперт ЮНЕП (программа ООН по охране окружающей среды) по биобезопасности.

— Много ли сегодня на нашем столе продуктов, которые образно называют едой Франкенштейна?

— Практически все, что мы едим, относится к генетически измененным продуктам, поскольку за время существования человечества все это далеко отошло от своих исходных форм. Все гибриды, к примеру кукуруза или тритикале (гибрид пшеницы и ржи), получены путем, который не может в природе реализоваться сам по себе, а требует искусственного вмешательства человека. Значительная часть пшеницы твердых сортов, которая идет на макароны, — результат радиационного мутагенеза, причем в том виде, которого в природе просто быть не может. Для того чтобы получить новый сорт, на пшеницу воздействуют жестким кобальтовым излучением. В итоге происходят беспорядочные изменения в ДНК, возникают мутации, и из десятков тысяч мутантов выбирают единицы, которые приобрели определенные свойства. Это очень распространенный способ в растениеводстве. А, к примеру, 90 процентов знаменитых французских сыров сделаны с применением химозина — сычужного фермента, полученного из генетически модифицированных бактерий. Это почему-то никого не пугает, зато молекулярно-биологический путь создания нового сорта растения вызывает у обывателя опасения за свое здоровье.

— От ГМО шарахаются, как от чумы. Один из аргументов: если колорадский жук дохнет, отведав такого картофеля, то и человек, получается, рискует здоровьем?

— Чтобы отравиться трансгенной картошкой, надо отвечать двум необходимым условиям: есть ботву и быть колорадским жуком. В клубнях белка, действующего на жука, практически нет, он весь в зеленой массе. Но даже если употребить в пищу килограмм ботвы, его получишь меньше, чем съедаешь в год с фруктами и овощами. Этот белок производится почвенным, повсеместно присутствующим микробом, который и ядовит для жесткокрылых. У человека совершенно другая биохимия, и на него этот белок не действует.

— Доктор биологических наук Ирина Ермакова считает, что современные биотехнологии опасны для всего живого. Результаты ее исследований на крысах, которых кормили генетически модифицированной соей, шокируют. А ведь компоненты сои входят в состав множества гастрономических изделий от сосисок до шоколада.

— Ермакова из года в год уверяет всех, что первое поколение крыс родится ослабленным, а второе не родится вовсе. Почему же до сих пор ее способ не запатентован и Москву еще не очистили от крыс? Да и компании, занимающиеся борьбой с грызунами, к ней в очередь за ноу-хау почему-то не спешат. Европа потребляет больше 30 миллионов тонн трансгенной сои в год. При этом поголовье скота и птицы, которым дают этот корм, только растет. В Аргентине 15 миллионов гектаров сои, причем вся трансгенная. И ни одна крыса не сдохла.

— Есть ли на рынке такая страшилка, как гибрид помидора и камбалы?

— Еще один анекдот. У камбалы и других глубоководных рыб действительно есть так называемые криобелки, которые обеспечивают устойчивость ткани к холоду. Если гены, ответственные за синтез этих белков, вставить в помидор, то и он, возможно, приобретет такое ценное качество. На самом деле это “утка”, выпущенная из застольного разговора двух ученых. Никогда такой помидор не производился. Как, впрочем, и картофель с геном скорпиона, якобы выведенный для засухоустойчивости.

Зато существуют томаты с повышенным содержанием ликопина (антиоксиданта), которые снижают риск заболевания раком шейки матки и раком предстательной железы. Выведены масличные культуры с измененной структурой масла, где вместо не самых полезных насыщенных кислот присутствуют полиненасыщенные кислоты, та самая знаменитая широко рекламируемая омега-3. Получена безаллергенная соя — единственный продукт, который вообще ни у кого не вызывает аллергии. Есть растения-вакцины, которые заменяют прививку. Имеется рис, обогащенный провитамином А и железом.

— Можно ли при помощи генной инженерии создать что-либо опасное?

— Можно, если вставить ген, который, к примеру, кодирует токсин. Все “зеленые” любят ссылаться на знаменитые опыты с картофелем Пуштаи — ученого из Шотландии, специалиста в области питания, который сказал, что он лично свой картофель не стал бы есть. Ничего удивительного! Ученый занимался исследованием влияния лектина (белка, угнетающего пищеварение) на крыс. Картофель и был специально создан для того, чтобы их травить. Поэтому во всех странах, и у нас в том числе, существуют структуры, призванные следить за тем, чтобы подобные вещи даже случайно не попадали на стол.

— Люди боятся, что появится ген устойчивости к антибиотику и тогда многие болезни станут неизлечимыми.

— Такие гены уже давно не применяются, а вообще они используются как маркеры. Потом их легко выбросить. А чтобы возникли устойчивые штаммы микробов, нужно их постоянно подвергать “давлению” антибиотика. Тогда устойчивость разовьется естественным путем. Это аксиома микробиологии.

— Генная инженерия — это всегда привнесение чужого гена?

— Нет. Самый первый коммерческий продукт — томат с отложенным созреванием — содержал его собственный ген, который был вставлен “задом наперед”. Очень часто какие-то гены просто блокируются, какие-то выкидываются. Когда ученые вносят изменения в генетический аппарат растения, они практически используют процессы, происходящие в природе. Вот только скорости в лаборатории совсем другие. Чтобы вывести новый сорт, селекционерам требуется лет 20 как минимум. Чтобы не ждать, выделяют ген, который отвечает за нужный признак, и при помощи генной инженерии переносят его в другой сорт.

Трансгенные растения получаются, когда при помощи молекулярно-биологических методов мы вырезаем кусок ДНК из одного организма и вставляем его в другой, причем это могут быть близкородственные организмы. Из всей сои, выращиваемой в мире, около 80 процентов трансгенной. Половина мировой кукурузы, хлопчатника — тоже трансгенные. Но такие организмы существуют и в природе. Например, цветковые растения имеют в своей ДНК участок, отвечающий за дыхательный цикл, включающий последовательность из 16 микробных генов.

— Противники ГМО считают, что растения “из пробирки” могут нарушить биологическое разнообразие. Произойдет очередной естественный отбор, и многие культуры не выдержат конкуренции с мощными организмами, которые не боятся ни сорняков, ни холодов, ни засухи.

— Полагаю, имеется путаница в понятиях биологическое и сельскохозяйственное разнообразие. Сельскохозяйственное растение не может нормально жить без участия человека. Жизнь культурного растения заканчивается там, где заканчивается пахотное поле. Так что в лес оно не убежит. За растением надо ухаживать, подкармливать, чистить от сорняков, защищать от вредителей и болезней. Иначе оно будет обречено. А сохранность сельскохозяйственного разнообразия определяется в основном выбором фермера или крестьянина, который имеет право сам определить наиболее “удобную” для него культуру.

— Не вытеснит ли трансгенная картошка нашу синеглазку?

— Каждый сорт обладает временем коммерческой жизни, в среднем от 3 до 8 лет. Поддержание сорта в итоге становится нерентабельным. Селекционеры стремятся вывести лучшие сорта, которые будут вкуснее и продуктивнее. Я хотел бы сравнить по белковому профилю и по профилю ДНК ту синеглазку, которая была 30 лет назад, и нынешнюю. Люди из года в год оставляют картофель на семена. За это время на хромосомах накапливаются мутации, корнеплоды поражаются вирусами. Ну а бабушкина картошка, несомненно, была лучше, как, впрочем, и все, что было в детстве. Компания “Монсанто” в свое время зарегистрировала трансгенный картофель, устойчивый к колорадскому жуку. Очень хорошая, вкусная картошка. Но проект себя не оправдал и был убран с рынка. У нас еще интереснее. Дело в том, что этот картофель, в зависимости от сорта, требует до 120 дней для созревания. Увы, для нашего климата это не вполне подходит.

Были и в России испытания картофеля, устойчивого к колорадскому жуку. При этом на полях было обнаружено 96 видов организмов: насекомые, пауки, ракообразные. Так вот, на полях, устойчивых к колорадскому жуку, осталось 95 видов. Исчез только жук. А на полях, обрабатываемых традиционным способом, осталось 15 видов с сильно поврежденными популяциями. Это к вопросу о вреде.

— Тем не менее на продуктах питания вот уже больше пяти лет обязательна маркировка о содержании ГМО!

— Маркировку ставят, если продукт содержит больше 0,9 процента ГМО. Это реверанс в сторону потребителя и его прав. Маркировка никакого отношения к безопасности не имеет — это чисто маркетинговая категория. Покупатель, видя этикетку “содержит ГМО”, не знает, что имеется в виду: устойчивость к гербицидам, к насекомым, к вирусу? Или речь идет об улучшенных свойствах масел? Это то же самое, как если на всех медикаментах вместо названий просто написать “содержит лекарство”. В Японии, например, маркируемый порог содержания ГМО 5 процентов. Но если площадь упаковки не превышает 25 квадратных сантиметров, можно обойтись без маркировки. То есть маленькая баночка может состоять из одних ГМО! Фантастическая ситуация и с экологически чистыми продуктами. Основной “органик-фуд” идет из Европы, где по закону можно ставить эту маркировку, если содержание ГМО меньше 0,9 процента. Я абсолютно уверен, что лабораторные исследования показали бы во многих таких продуктах наличие следов ГМО.

— Каковы, на ваш взгляд, плюсы генетически измененных растений?

— Они приобрели такие качества, как повышенная жизнестойкость, сопротивляемость болезням и вредителям. Один из основных факторов, убивающих сельское хозяйство, — это сорняки. Гербициды их уничтожают. Растения, устойчивые к гербицидам и инсектицидам, позволяют в разы уменьшить число обработок. Благодаря этому в Китае резко понизилась смертность среди сельскохозяйственных работников.

Шесть стран: США, Канада, Индия, Китай, Аргентина, Бразилия — за счет биотехнологии увеличили свой валовой продукт не меньше чем на миллиард долларов. В 2006 году только за счет применения трансгенных растений в сельском хозяйстве выбросы углекислого газа снизились на 15 миллионов тонн. Это все равно что с дорог убрали 6 миллионов автомобилей. Внедрение этих растений поможет сэкономить до 500 кг горючего на гектар в сезон. В России 115 миллионов гектаров пахотных земель…

— А все-таки! Вдруг чужой ген встроится в нашу ДНК?

— Вы хоть раз слышали, что кто-то забеременел от орального секса? Вопрос из той же серии. Даже от некачественных продуктов ДНК едока не меняется. Сейчас идет Великий пост, и верующие употребляют только растительную пищу, а потом многие налягут на скоромное — по этой логике их ДНК изменится! Нет, не изменится! Когда мы едим рыбу, сколько “чужих” генов подсаживаем! И никто не ходит с рыбьим хвостом. А если мы хотим ограничить свой рацион исключительно “своими” генами, тогда придется отказаться от всей гастрономии и превратиться в каннибалов, которые поедают себе подобных.

ДНК может измениться при помощи мутагенеза, радиационного воздействия или генной терапии. Например, сильными бытовыми мутагенами являются спирт и горчица. Они исключительно сильно воздействуют на хромосомы. В свое время это доказал создатель теории химического мутагенеза Иосиф Абрамович Рапопорт. Но если горчицу никто не ест килограммами, то со спиртосодержащими напитками ситуация иная. Именно поэтому у сильно пьющих людей, которые зачинают потомство в состоянии алкогольного опьянения, нередко рождаются дети с дефектной ДНК. Про это мы стыдливо молчим.

СПРАВКА “МК”

Водка меняет ДНК?

Сильными бытовыми мутагенами являются спирт и горчица. Они воздействуют на хромосомы. Но если горчицу никто не ест килограммами, то со спиртосодержащими напитками ситуация иная. Именно поэтому у сильно пьющих людей, которые зачинают потомство в состоянии алкогольного опьянения, нередко рождаются дети с дефектной ДНК.

СПРАВКА “МК”

ГМО в твоей тарелке

По данным ВЦИОМ, 68 процентов россиян не хотели бы употреблять в пищу трансгенные продукты. Один из самых распространенных ГМО в мире — это соя. Она входит в состав колбасных изделий, шоколада, йогурта, чипсов. На этикетке этот ингредиент обычно обозначается как “белок растительного происхождения”.

Елена Светлова